Понять, что всевозможные облигации и векселя — то же самое, что и обыкновенные долговые расписки — было не сложно, споткнулся Сигорд на акциях, обыкновенных и привилегированных, и особенно его поразила второстепенная, в общем-то деталь: обыкновенные акции гораздо круче привилегированных, и вообще обыкновенные акции самая важная составляющая часть мирового фондового рынка! Почему? Ларчик открывается просто: акции — это твой личный бесхлопотный кусок большого пирога, под названием «фирма»! Живет, скажем, гигантская корпорация «Иневия-металл», крупнейшая в Бабилоне, а может быть и в мире, золотодобывающая корпорация. И рудники она разрабатывает, и россыпями не брезгует, и вторичное злато-серебро добывает из промышленного мусора, и сам господин Президент неоднократно принимал участие в торжествах, посвященных «Иневии-металлу», ибо она из тех важнейших позвонков, что составляют становой хребет Бабилонской экономики. Принадлежит «Иневия-металл» народу, ибо она открытое акционерное общество и полтора миллиарда ее акций растеклись по всему населению страны (лишь небольшая десятипроцентная часть всех этих акций может принадлежать иностранному капиталу, да и то не в одних руках). Но стопятидестимиллионный народ страны Бабилон, в лице своих жителей, владеет «Иневией-металлом» неравномерно, то есть, пропорционально количеству имеющихся у него акций: чем больше акций сосредоточено в одних руках — тем больше долей владения на них приходится и, соответственно, доходов от владения, возможностей управлять.
Так вот, у полноправных граждан страны Бабилон, семейства Сэндсов, отпрысков Меррила Сэндса, основателя компании, акций больше всего: четыреста пятьдесят миллионов обыкновенных акций. Номинал акции — пятьдесят пенсов, но по этой, написанной на акции цене, невозможно их купить, и никто не станет продавать, ибо рыночная цена акции двести талеров. Купить — элементарно: идешь на биржу и по установленным там правилам покупаешь: двести талеров — одна акция, двести тысяч талеров — тысяча акций, десять миллионов талеров — пятьдесят тысяч акций, и так далее. Каждая обыкновенная акция — это право на доходы по этой акции и один управляющий голос (привилегированные акции, их в компании сто миллионов, безголосы, но зато они дешевле, но зато по ним владельцу гарантированно платят дивиденды), и хор голосов, принадлежащих Сэндсам, самый мощный и громкий, поэтому, несмотря на то, что формально этих голосов меньше половины от общего числа всех голосов, вот уже сто лет компания и все ее сто процентов акций действует так, как ей велят народные совладельцы Сэндсы…
И Сигорд акционер собственной фирмы «Дом ремесел», ему принадлежат сто акций из ста, но это закрытое акционерное общество, со своими правилами ведения, и его акции далеко не так просто купить и продать, либо определить стоимость, по которой можно их купить и продать… И чтобы получить «акционерскую» прибыль — мало раз в квартал поинтересоваться, сколько там дивидендов накапало, мало: надо постромки тянуть по пятнадцать часов в сутки и пропускать все невзгоды прямо через сердце… А по акциям, которые на фондовом рынке — ничего этого не надо, купил — и радуйся, теперь ты рантье. Главное угадать, какие акции покупать и когда их продавать. И это очень и очень интересно. Вот куда стоит двигаться, в сторону фондового рынка. А не ворочаться в гниющем мусоре среди гнилых чиновников.
Однажды Сигорду пришлось три часа подряд ждать приема в префектуре своего района, и это было скучно. Он исписал расчетами несколько страниц блокнота, помечтал о поездке на северный курорт, и к дочери в Иневию, перечитал от корки до корки газету, с собой захваченную… В числе прочих прочел он там и о результатах аукциона по продаже имущества фирмы-банкрота «Спецгорстрой», где один из лотов, пять тысяч акций концерна «Элефант» ушел по стартовой цене за десять тысяч талеров. Прочел и запомнил. Запомнил и запомнил, и даже забыл. Но не прошло и месяца, как по телевизору он услышал в сводке деловых новостей о слиянии фирмы «Элефант» и «Иневии-металла». Слиянии — читай поглощении первой второю, ибо «Элефант», конечно, очень крупная бабилонская фирма, но отнюдь не на фоне «Иневии» она велика, и рыночная цена «элефантских акций», в преддверии обоюдовыгодного поглощения-слияния, составила пятьдесят талеров за одну акцию. Всего лишь за месяц десять тысяч талеров затрат, пусть даже и «спроворенные» аукционерами, договорные, превратились в двести пятьдесят тысяч дохода! Палец о палец не ударить — купить и все! И перепродать. И все! Но необходимо знать — что, как и когда. Где — ясно где, на бирже…
Неожиданно уволилась Изольда Во. Ничто не предвещало этой неприятности: хохотушка Изольда, как обычно, прибегала на работу без опозданий (мотор себе так и не купила, сказала, что боится аварий), все горело у нее в руках, ни разу не случилось проблем с окружными налоговыми инспекторами, с которыми она, кстати говоря, чуть ли ни со всеми передружилась; Изольда успевала и дочку в детский садик, и отчет для Сигорда, и с Яблонски пофлиртовать, посекретничать… Нет, уволилась… Сказала, что выходит замуж и будет сидеть с детьми, пока с одним, а в перспективе с двумя, с тремя. Конечно, это было досадно, однако не так и страшно: если вдруг Сигорд решится и как в омут нырнет в дела фондовые, биржевые, то… Изольда хорошо, очень хорошо знала свое дело, но звезд с неба не хватала и на дополнительные, не относящиеся к текущему моменту познания отвлекаться очень не любила. Либо ей бы пришлось переучиваться, либо… Да, а Яна Яблонски по настоящему было жалко, старик просто потух, спал с лица; однажды вечером, уже после увольнения Изольды, Сигорду показалось даже, что глаза у Яблонски на мокром месте. Пришел Сигорд «с полей» в контору чуть раньше обычного, не стал обедать — а этот сидит, в платок сморкается, и как-то странно это делает, с подвываниями, а не с хрюканием. Сигорд спросил у него — все ли в порядке? Все в порядке, говорит, матушка только приболела…
Матушка у него приболела… Это нормально — болеть в восемьдесят пять, а по-моему душа у тебя приболела, лишенная последней половой любви… Нет, но такой чуть ли ни негрофоб был поначалу… Премией тут не залечишь. Вот что надо: пусть начнет изучать все эти дурацкие фондовые обычаи, хотя бы поверхностно, хотя бы на уровне общего понимания.
— Серьезно приболела, или так, обычные хвори?
— Так… Да ведь где тут угадаешь на ее годы, какая хворь обычная у нее, а какая… — Яблонски не договорил, но Сигорд понял.
— Все равно сочувствую. Тут я вот что задумал, Ян: помнится, ты рассказывал, что тебе денег нужно чуть ли ни в пятьдесят раз меньше, чем мне. Пока еще я на этот уровень не вышел, но основы договоренного учета пора закладывать. С этой целью наше закрытое акционерное общество будет превращено в открытое акционерное общество. Не только с этой целью, естественно, да другие цели мне пока не сформулировать грамотно, знаний не хватает. Но путь к этой форме собственности и бизнеса долог, и первым шагом будет передача вам, господин Яблонски, двух акций закрытого акционерного общества «Дома ремесел» в вечное и неотъемлемое владение, бесплатно.
— Да-а? Пардон, а на фига они мне?
— Погодите ликовать, народный капиталист Яблонски, ибо где розы, там и тернии от них. Взамен вам придется чуточку поменять профиль ваших профессиональных интересов и не в шутку увлечься фондовым рынком. Мне, для моих будущих дел, нужен живой справочник, по типу сицилийского консильери, понимаешь?
— Консильери? Это что, типа киллера?
— Типа советника и советчика. Принимайся за дело с завтрашнего дня и перестань киснуть, бабья всюду полно. Сам подумай: какая любовь может быть в нашем нежном возрасте? Только секс и дружба.
— Что вы ск…
— Тихо. Грубость моя вынужденная, ибо по-настоящему утешать не умею. Вообще говоря, чувствую в себе столько сил, что и без тебя обойдусь, могу обойтись, но мне бы крайне этого не хотелось, хорошие работящие люди — редкость. А я, мы, уже считай что лишились одного, потому что Изольда, как ни крути, хороший человек.
— Очень хороший!
— И очень теперь от нас далекий. Так что давай держаться вместе и делать это с пользой для кармана и общества. Когда отплачешь свое — свожу тебя в дансинг «Всем, кому за девяносто», там оттянешься вволю и не комплексуя по поводу возраста. Или ты меня свозишь, а я дорогу покажу. Как с мотором-то?
Яблонски дважды шмыгнул носом в сгиб указательного пальца и с усилием улыбнулся.
— Нормально! Трижды уже постовые останавливали. Два раза отбрехался, а один раз пришлось штраф заплатить, по-взрослому. Я теперь даже по незнакомым маршрутам езжу вполне уверенно. Так что милости просим, подвезу куда надо.
— Да я уже и сам с усам, но тоже на штраф нарвался… Вымогают, сволочи, на ровном месте, а всего делов, что проехал три километра по встречной полосе скоростной трассы. — Яблонски рассмеялся и встал из-за стола, заварить себе и Сигорду чаю.
